Аннотация
В данной авторской научной разведке проводится праксеологическое осмысление феномена коллективного бессознательного «архетип волка» как адаптивного инструмента психики. В статье представлен авторский психологический обзор этапов становления понимания сущности архетипической структуры «волк», а также его исторического значения в жизни и деятельности человека. С гносеологической точки зрения анализируются положительные и негативные особенности и характеристики синкретического архетипа волка. Цель научного обзора: рассмотреть последствия активизации данного архетипа для человека, что нередко сопровождается аномалиями в поведении, изменении мировосприятия индивида, его профессиональных и личностных выборах, а также предложить практический анализ адаптивных подходов к психологическому осмыслению работы с архетипом волка.
Abstract
The following scientific inquiry provides practical analysis of the collective unconscious «wolf archetype» as an adaptive psychological instrument. The article represents the author’s psychological review of the formation stages of the «wolf» archetypical structure essence comprehension, as well as its historical significance in human life and activity. Both positive and negative features and characteristics of the syncretic archetype of the wolf are analysed from the gnoseological perspective. The purpose of the scientific review is to evaluate the archetype activation effects on the human being, which is often accompanied by behavioural anomalies, shifts in the individual’s worldview as well as in one’s professional and personal choices; to suggest a practical analysis of adaptive approaches to psychological reflection on working with the «wolf» archetype.
ВВЕДЕНИЕ
Человеческая психика является универсальным инструментом адаптации к изменяющимся условиям среды. При этом, адаптивные функции свойственны не только сознательному, но и бессознательному уровням психики. Особыми адаптационными функциями бессознательного наделены архетипы.
Архетип — вид, способ, с которым бессознательное действует на сознание. Эти «виды действия» (паттерны) заложены в природе человека; на данном этапе считается общепринятой парадигма, что как таковые паттерны происходят от инстинктов. При рождении у человека в памяти потенциально уже содержатся все архетипы, поэтому терминологически и используется название «коллективное бессознательное», что подразумевает совокупность архетипов.
Согласно К. Г. Юнгут архетипы являются структурно-формирующими элементами внутри бессознательного. Из этих элементов «вырастают» архетипические образы, которые доминируют и в существовании личных фантазий, и в мифологиях всей культуры. Они имеют тенденцию появляться как основные паттерны — повторяющиеся ситуации и персонажи. Особый интерес в контексте индоевропейской культуры представляет архетип Волка.
ИЗЛОЖЕНИЕ ОСНОВНОГО МАТЕРИАЛА
Мирча Элиаде описывает архетип Волка как один из базовых в становлении традиционной маскулинности индоевропейских народов. Опираясь на исследования Л. Вайзер, О. Хефлера, Ш. Викандера, Г. Виденгрена, X. Жанмэр и Ж. Дюмезиля Мирча Элиаде проводит культурно-исторический анализ индоевропейских воинских братств, их религиозной идеологии и ритуалов инициации. Наиболее раннее упоминание о воинских братствах ликантропов М. Элиаде находит в ведических текстах, затем в зороаштрийском Иране, у дорийцев Спарты, в скифо-сарматских племенах, в племенах германцев, кельтов и славян со времен Поздней Античности вплоть до Великого переселения народов. Исследователь приходит к выводу, что все индоевропейские народы эпохи Древнего мира, Античности и даже Раннего Средневековья практиковали общую систему верований, ценностей и ритуалов, характерных для воинских братств молодых мужчин. Немаловажен следующий факт: суть воинской инициации заключалась в ритуальном превращении молодого воина-волка путём инвокации магического религиозного опыта, кардинально трансформировавшем личность инициируемого.
В древнегерманских племенах прошедших такую инициацию называли berserkir — «воины в шкуре медведя» либо же ulfhedhnar — «люди в волчьей шкуре». Ключевым моментом инициации было именно то время, которое воин проводил в надетой шкуре зверя: оставаясь человеком, он был одновременно волком; при этом волчье альтер-эго выступало не столько как зооморфный (зоопсихологический) феномен, сколько как нуминозный, архетипический. Описанное явление можно проиллюстрировать разницей между реальной внешностью волка или медведя и их геральдическими изображениями или символическими образами на страницах старинных манускриптов.
Мирча Элиаде отмечает, что вера в ритуально-экстатическую ликантропию носит всеобщий, универсалистский, т.е. архетипический характер, она представлена во всех основных древних культурах мира: Европы, Азии, Африки, Северной Америки. И уже в те далёкие от современности времена эта культура выступала архетипической архаикой, бросавшей вызов текущей культуре и игнорировавшей её нормы и ценности. «Волки на двух ногах», как их называли в древнеиранских текстах, по отзывам современников были гораздо опаснее волков на четырёх, поскольку были кровожаднее, циничнее и демонстративнее. Бродяжничество, воровство, оргии, разбой, террор, истязания, мучительные убийства, каннибализм – всё это мы встречаем в описаниях деятельности различных исторических mannerbund[1].
Такое же влияние архетипа волка наблюдается не только на уровне контркультурном, но и на индивидуальном. Ликантропия вплоть до периода новейшей истории была наиболее часто встречающейся формой одержимости. Геродот писал о некоем северном народе нуров (нервов), способном превращаться в волков. В дальнейшем древние греки полагали, что к северу от Дуная находится загадочная и страшная страна кинокефалов – псоглавых людей. В Средние века ликантропия стала едва ли не основной формой одержимости в Европе. Особенно много таких случаев было зарегистрировано во Франции. Последователей и подражателей мифического царя Ликаона в Европе называли оборотнями. Боден писал: “Немцы называют их “Wervolf”, французы “loups-garous”, пикардийцы – “luops-varous”. Франсуа Фебус, граф де Фуа в своей «Книге Охоты» утверждал, что название “garous” означает “gardez-vous”, «берегитесь». В Пуату и Жиронде считали, что оборотень – драчливая тварь, рыщущая в поисках любовных приключений. В Дордони “loups-garous” превратилось в “liberous”, в Берри они стали “loups-berous”. В Бретани оборотней называли “Bisclaverets”, в Нормандии – “Garwalls”. Слово “versipelles” позднее уступило место латинскому “gerulfus”, которое воспроизводит саксонское “garwall”, “garou”, “werevolf” и означает «человек-волк». Джиральд Комбренсис в своей «Топографии Ирландии» утверждал, что некоторые из представителей рода Оссипианов каждые семь лет превращались в волков или волчиц, а затем возвращались к прежнему виду. Вот типичная фраза из французских средневековых хроник: «Многие люди сделались оборотнями. Оборотень – это дикий зверь. Когда он сильно разъярится, то пожирает людей, творит множество бед и уходит в большие леса»[2].
Не менее информативной в отношении клинических проявлений архетипа волка является и одна из наиболее известных книг Средневековья – «Молот ведьм»[3], в которой вопросам одержимости сущностью волка отводятся десятки страниц и отмечается, в частности, наиболее важная психологическая особенность ликантропа – неудержимое стремление убивать. Распространенность этого феномена в западной Европе тех времен была такова, что в 1573 году в одной из французских провинций был принят закон об истреблении волков. Оставляя в стороне сугубо физиологический аспект (впрочем, существуют данные одного судебного протокола в Анжере, датированного 1598 годом, согласно которому оборотень при многих свидетелях продемонстрировал превращение своих рук и ног в волчьи), мы можем сказать, что такая «укорененность» данного архетипа в коллективном бессознательном не может не быть связана с глубинными адаптационными механизмами психики.
Пробуждение архетипических черт волка у современного человека является регрессом, и с этой точки зрения может трактоваться как аномалия. Однако если рассмотреть этот феномен с более широких позиций — адаптации всей психики человека, включая и бессознательное, то мы начинаем видеть в нём иные принципы адаптации и филогенеза, нежели привычные нам социально-антропрологические. Архетип Волка, будучи инициирован спонтанно или произвольно, вырывает человека из привычного ему цивилизованного мира, наделяя его очень древними и специфическими, но очень сильными средствами защиты и действия. Архетип волка, как и всякий другой, синкретичен, а значит противоречив с точки зрения сознания и здравого смысла. Он содержит как негативные, так и позитивные свойства в недифференцированном состоянии. К примеру, наряду с кровожадностью столь же неотъемлемым атрибутом архетипа Волка является невероятная устойчивость к боли и лишениям. В «чистом», манифестированном виде архетип подобен стихийной энергии природы: никогда нельзя заранее предсказать, чего больше она принесет – пользы или разрушений. Однако, если мы подразумеваем сознательную конструктивную работу с архетипами, так как это представлено в концепциях К.Г.Юнга, Э.Ноймана, М.-Л. фон Франц и в концепции радикалов Каина и Авеля Л.Сонди, то сознанию предстоит трансформировать архетип в доступные, понятные и действенные символы. Активность сознания при этом имеет решающее значение, и именно присутствие аналитика может помочь личности использовать энергию и смыслы архетипа для созидательной деятельности.
В данном ключе следует сразу оговориться о реальных объемах такой способности сознания. В рамках прикладной и исследовательской деятельности Ассоциации глубинной психологии «Теурунг» мы постоянно убеждаемся в мощи и силе глубинных энергий архетипов. Индивидуальное сознание человека, в котором этот архетип пробудился, может трансформировать энергию архетипа лишь в небольшом объеме – именно поэтому в древности практиковались групповые ритуалы и взаимодействие с архетипическими ресурсами носило характер альтернативной культуры (контркультуры). То же самое мы наблюдаем и на уровне работы развивающе-терапевтической психологической группы.
В заключение данного авторского обзора хотелось бы привести резюме, представляющее собой манифестацию именно архетипического смысла. Это цитата из записок одного сибирского охотника, который в среде своих коллег слыл наиболее авторитетным специалистом по охоте на волка: «Когда бьют собаку, она визжит и лает. Если бьют волка, он терпит молча, как бы сильно ни били. Разве что глухо зарычит сквозь зубы. Собака всегда надеется на человека и потому зовет на помощь. Волк всегда один. Ему надеяться не на кого».
Александр СагайдакКандидат психологических наук,
руководитель Ассоциации Теурунг.
Юнгианский аналитик, гипнолог, академик.
Председатель Психолого-философского научного общества.
[1] http://ec-dejavu.ru/m/Men_societies.html
[2] Ж. де Нино, «О ликантропии, превращении и экстазе колдунов», Париж, 1615.
[3] Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм / Пер. с лат. Цветков Н.; Предисл. Лозинский С. М., 1932; 2-е изд. — М.: Интербук, 1990. — 351 с.