«Эту книгу о Сицилии побудили меня написать безразличие одних к бедствиям, от которых страдает Сицилия; и необъяснимая скромность других, которые не хотят, чтобы это зло было раскрыто и широко обсуждалось. Я поставил за цель исследовать социальные раны, в частности, останавливаясь на описании мафии, которое уже рассматривали на одном судебном процессе. Однако начался другой процесс, который обсуждается и сегодня, особенно, привлекает внимание тех итальянцев, которые хотят исправить болезненное для всех положение дел»
Именно с этих слов начинается книга «Сицилия и Мафия» одного из выдающихся криминологов на рубеже 19-20 веков Чезаре Бруно. Исследователь с начала книги также сразу обращает внимание на то, что для того, чтобы изучить это человеческое бедствие и предложить от него лекарства, необходимо вернуться к истокам этого зла, чтобы увидеть, по каким причинам и при каких условиях оно зародилось и процветало. Таким образом, как говорит исследователь, «можно будет устранить его (зла) причины и прекратить его существование».
Чезаре Бруно продолжает свою мысль следующим утверждением: «Для того, чтобы внимательно рассмотреть такое явление, как Мафия, следует начать с ее определения. Достопочтенный Франкетти воспринимает ее как «средневековое чувство человека, который считает, что может обеспечить защиту и безопасность своей личности и своего имущества благодаря своей бдительности и личному влиянию, независимо от действия и силы законов».
Истоком мафии Бруно определяет феодальную систему, которая была упразднена законом в 1812 году, однако фактически сохранялась до 1860 года и частично все еще существовала и на 1900-й год (год написания его книги), только в другой форме, преобразованной временем и правительством:
«Тех, кто изучает феодальные времена, сразу же поражает и ясно отпечатывается в умах это необычное представление, которое барон, должно быть, себе приписывал, и тот чудесный облик, который он должен обязательно принимать на глазах и в умах тех, кто его окружал и которые привыкли к нему. Он делает это с целью, чтобы его признали своим Богом, всемогущим существом. Феодал никому не должен подчиняться, даже королю, так как власть короля перешла в его руки. Он не должен быть связан с никакими традициями, никакими законами, свободно делать все, что ему диктуется. Конечно, из-за сдержанности, ограниченности собственных сил, из-за того, что он с ранних лет привык к подчинению и слепому повиновению слуг, из-за того, что он был непреклонный и подозрительный, грубый со своей женой и детьми, никто не противоречил его воле и никогда не подавлял его действий, он стал гордым и высокомерным, экстравагантным и причудливым, стойким в идеях, которые унаследовал от своих предков, превратился во врага всего гражданского прогресса. Феодал поселился в своем замке и там, вдали от общества, он жил в окружении множества слуг и крестьян, которые обрабатывали землю для его исключительного преимущества.
Иногда он использовал положение несчастных в своих интересах, чтобы оскорбить этим их жен и дочерей. Поскольку он часто купался в праздности (безделье), соответственно искал для себя хорошее времяпрепровождение в охоте, мародерстве и грабежах путников. Его замок являлся надежным убежищем для всего украденного, чтобы он мог совершать всевозможные беззакония, не беспокоя его ни в малейшей степени. И поэтому было очевидно, что из-за рвов, валов, ловушек и тысячи других приспособлений для соседей эти огромные недоступные здания представляли постоянную опасность для своих владений и своей свободы, а королей феодалы воспринимали как угрозу своей власти. В этом неорганизованном обществе личная сила заняла место закона, правосудие барона заменило правосудие государства: если рассматривать с нашей исследовательской точки зрения, то феодалы были настоящей и величайшей мафией.
Фактически барон был всем; у него были полномочия, которые мы теперь можем представить только в таком коллективном образовании, которое называем государством, а также он обладал и другими правами, которых даже сейчас нет у государства. Это, например, как распоряжение жизнями и группами людей, которые ему подчинены. При феодализме не предполагалось государство как таковое, точно так же, как и сегодня оно не желает признавать мафию, которая заменяет коллективные действия частными и индивидуальными.
Феодалы брали к себе на службу людей, которым вместо того, чтобы платить, они часто давали право подавлять, воровать и даже убивать. Находясь под защитой своего барона, им нестрашны были наказания государства. Власть государства иссякала все более и более, поскольку чувство личности и индивидуальной независимости становилось настолько сильным, что достигало крайнего предела.
Считалось необходимо, чтобы у вотчины всегда был хозяин, который охранял и защищал бы ее; эта необходимость породила дух наследственности и вечности, который был почти отождествлением между наследниками владельца фендо и самого феодального владения. Народ в каждом бароне видел короля своих владений, этот титул передавался от отца к сыну, в то время как судебная власть становилась наследственной и неизбежной. К примеру, феодалов вскоре стали подражать окружающие, так как они тоже своими социальными условиями выделялись среди множества различных классов. Из них никто не мог выйти, не получив благоприятных условий, созданных в результате удачных событий, или не обладая особыми заслугами.
Это разделение на классы все еще существует, хотя к настоящему времени нет никаких предубеждений против перехода наследия жалких джурнатари от первого класса до гражданского населения или синьоров, пока оно обеспечено определенным количеством владений и денег. Рыцари, которые являются потомками древних феодальных баронов или синьоров более поздней знати, занимают первое место в этой социальной шкале, джентльмены или гражданские лица, также известные под именем капедди, те, кто занят в какой-то профессиональной деятельности или имеет более или менее обширное земельное владение, и на смену им приходят хозяева (высокие и низкие массы), они и являются рабочими; массари, то есть это главы фермы и, наконец, джурнатари — те бедные фермеры, которые работают весь день, когда у них есть возможность.
Различные правительства, которые периодически сменяли друг друга на Сицилии до 1860 года, вместо того, чтобы обучать людей, улучшать их экономические, интеллектуальные и моральные условия, не ставили себе иную цель, кроме как, с одной стороны, подвергнуть их жестокому обращению, доводить до обнищания, ослабить их чувство собственного достоинства, взимать с них налоги, с другой стороны. Каждый из них, чтобы продлить свое печальное господство, думая, что огромные массы людей никогда бы не встревожились, если бы у них не было примера со стороны высшего класса (альта). Они намеривались получить поддержку знати и богатых людей, взамен безнаказанности за любые злоупотребления и преступления. Если государству постепенно удавалось личный труд баронов выдать за свою собственную работу, тогда какую это имело ценность, если вместо защиты слабых от злоупотреблений высокомерных оно последним протягивало руку помощи?»
Как замечает в конце этого фрагмента книги Чезаре Бруно:
«Таким образом, у людей сложилось убеждение, что правосудие работает не одинаково для всех и что в судебном конфликте между бедными и богатыми, первые всегда проигрывали. Люди увидели, что полиция не думала о наказании виновных в общеуголовных преступлениях. Те, кто проявил недовольство несправедливым и деспотическим правительством, удостоверились в том, что было бесполезно обращаться к государству, чтобы добиться справедливости в отношении страдающих от издевательств. В то время потеряв всякую веру в это и в правосудие как таковое, народ усомнился в существовании собственной личной силы, которое могло бы заменить слабое и бесполезное государство. Так возникла новая форма мафии, почти противоположная феодальной мафии, которая в действительности была ничем иным, как формой насилия и индивидуальной жестокости, которые одинаково проявлялись для всех городов, где было возможно установление феодального порядка».
Фрагмент книги Чезаре Бруно «Сицилия и Мафия»,
Рим, 1900 г.